Неправильный выбор лексического эквивалента. Основные типы нарушений норм словоупотребления. Классификация речевых ошибок

Термин безэквивалентная лексика мы употребляем только в смысле отсутствия соответствия той или иной лексической единицы в словарном составе другого языка. Но неправильно было бы понимать этот термин в смысле «невозможности перевода» данной лексики. Безусловно, перевод лексики, не имеющей соответствия в ПЯ, представляет собой определенную трудность, но трудность эта вполне преодолима. Из практики перевода известны следующие способы передачи безэквивалентной лексики:

1. Переводческая транслитерация и транскрипция. При транслитерации передается средствами ПЯ графическая форма (буквенный состав) слова ИЯ, а при транскрипции - его звуковая форма. Эти способы применяются при передаче иноязычных имен собственных, географических наименований и названий разного рода компаний, фирм, газет и т.д. этот же способ широко применяется при передаче реалий; он особенно распространен в общественно-политической литературе и публицистике как переводной, так и оригинальной,
но описывающей жизнь и события за рубежом. Так, на страницах нашей прессы в последнее время стали встречаться следующие транскрипции английских слов и словосочетаний, не имеющих эквивалентов в русском языке: tribalism трайбализм, know-how ноу-хау, impeachment импичмент. В английской общественно политической литературе можно встретить такие транслитерации русских реалий, как agitprop, sovkhoz, technical и пр.

2. Калькирование. Этот способ заключается в передаче безэквивалентной лексики ИЯ при помощи замены ее составных частей - морфем или слов их прямыми лексическими соответствиями в ПЯ: grand jury - большое жюри, backbencher - заднескамеечник, brain drain - утечка мозгов.

3. Описательный (разъяснительный) перевод. Заключается в раскрытии значения лексической единицы ИЯ при помощи развернутых словосочетаний, раскрывающих существенные признаки обозначаемого данной лексической единицей явления, т.е., по сути дела, при помощи ее дефиниции (определения) на ПЯ: landslide - победа на выборах с большим перевесом голосов, brinkmanship- искусство держать мир на грани войны, coroner - следователь, производящий дознание в случае насильственной или скоропостижной смерти. Приведем пример использования приема описательного перевода в переводе художественной литературы: / used to caddy once in a while... (J.D. Salinger "The Catcher in the Rye, Ch.4) я ей носил палки для гольфа... (пер. Р. Райт- Ковалевой). Приведем несколько случаев описательного перевода при передаче на английский язык русской безэквивалентной лексики: щи - cabbage soup, борщ - beetroot and cabbage soup, пожарище - site of a recent fire, charred ruins и т.д. нетрудно заметить, что описательный перевод, хотя он и раскрывает значение исходной безэквивалентной лексики, имеет тот серьезный недостаток, что он обычно оказывается весьма громоздким и неэкономичным. Часто переводчики прибегают к сочетанию двух приемов - транскрипции или калькирования и описательного перевода, давая последний в сноске или в комментариях. Это дает возможность сочетать краткость и экономичность средств выражения, свойственные транскрипции (и калькированию), с раскрытием семантики данной единицы, достигаемой через описательный перевод.

4. Приближенный перевод (перевод при помощи «аналога»). Этот способ заключается в подыскании ближайшего по значению соответствия в ПЯ для лексической единицы ИЯ, не имеющей в ПЯ точных соответствий. Пример такого перевода можно найти в отрывке из повести М. Горького, где русское душегрея переведено приближенно как vest. Конечно, английское vest, означающее «жилет» или «нательная фуфайка», лишь приближенно передает значение русского слова душегрея, тем не менее, для целей перевода это неполное, приближенное соответствие оказывается вполне достаточным. Такого рода приблизительные эквиваленты лексических единиц можно назвать
«аналогами». Они лишь приблизительно передают значение исходного слова и в исключительных случаях могут создать не вполне правильное представление о характере обозначаемого ими предмета или явления. Так, обычная передача американизма drugstore как аптека не дает полного представления о функциях этого заведения – в русских аптеках продаются только лекарства и (иногда) косметические средства, в то время как в американских «драгсторах» продаются также предметы первой необходимости, газеты, журналы, кофе, мороженое и пр. и, кроме того, они функционируют как закусочные. Поэтому, когда реплика героини одного их американских фильмов, демонстрировавшихся в свое время на советских экранах, «Food is awful in drugstores» переводилось в субтитрах как «В аптеках ужасно кормят» это вызывало непонимание у зрителей. В данном случае уместным был бы другой русский «аналог» - закусочная.

5. Трансформационный перевод. В ряде случаев при передаче
безэквивалентной лексики приходится прибегать к перестройке синтаксической структуры предложения, к лексическим заменам с полным изменением значения исходного слова или же к тому и другому одновременно, т.е. к тому, что носит название лексико-грамматических переводческих трансформаций. Так, англ. glimpse, не имеющее эквивалентов среди русских существительных, часто употребляется в выражениях to have или to catch a glimpse of (somethig or somebody), что дает возможность применить в переводе глагол и тем самым прибегнуть синтаксической перестройке предложения. Например, предложение could catch glimpses of him in the widows of the sitting-room (A.C. Doyle "The adventures of Sherlock Holmes) можно перевести: Я видел, как его фигура мелькала в окнах гостиной. При переводе на русский язык английского exposure, не имеющего прямого соответствия, в ряде случаев можно прибегнуть к лексической замене; предложение Не died of exposure следует перевести как
Он умер от простуды (от воспаления легких), Он погиб от солнечного удара,
Он замерз в снегах и т.д. Разумеется, для правильного выбора одного из этих вариантов требуется обращение к широкому контексту или знания экстралингвистической ситуации.

6. Нулевой перевод. Означает отказ от передачи значения грамматической единицы вследствие его избыточности. Грамматическое значение нередко дублируется в высказывании с помощью иных лексических или грамматических средств. В таких случаях безэквивалентная единица получает в переводе «нулевое соответствие», т.е. попросту говоря, опускается: give me the book that you bought yesterday (Дай мне книгу, которую ты купил вчера); By that time he had already left the country (К этому времени он уже уехал из Англии). В первом из этих предложений значение определенного артикля дублируется смыслом придаточного предложения, во втором - значения предшествования, выраженное формой Past Perfect, избыточно из-за наличия в высказывании лексических указателей предшествования «к этому времени» и «уже».

Обращали ли вы внимание на то, как трудно иногда подобрать нужное, конкретно и точно выражающее нашу мысль слово. А ведь мы часто слышим, что богатства русского языка неисчерпаемы, что в его лексиконе десятки тысяч слов. Однако при этом наша речь бывает бедной, невыразительной, а высказывания неточными по смыслу.Почему же так происходит? Очевидно, причиной тому - неумение (или нежелание) выбрать из множества похожих слов самое нужное, точно передающее нашу мысль. Ведь чем больше слов в языке, тем труднее в них разобраться, вот и берем мы первое попавшееся, а потом оказывается: выбор был неудачный, мысль выражена неясно, а то и совсем искажена. Какова же природа возникновения подобных речевых ошибок? Такие ошибки будто сами "просятся на язык", не случайно говорят: здесь "вкралась" ошибка. Чтобы этого не произошло, необходимо предупреждать ошибки. Для этого попробуем проанализировать те из них, которые появляются в речи в результате неточного выбора слова (стилисты в этом случае говорят о Неправильном выборе лексического эквивалента ). Слова необходимо выбирать в соответствии с их семантикой, то есть значением. Употребление слов без учета их семантики меняет значение высказывания. Приведем пример из школьного сочинения: "Аркадий, следовавший сначала за Базаровым, попал под влияние отца и дяди и отошел в сторону, обналичив тем самым свое слабое сердце и душу" (слово "обналичить" недавно появилось в языке и используется только в речи финансистов и банковских работников). Следовало использовать глагол "обнаружить", т. е. проявить, выказать. Как видим, неправильный выбор лексического эквивалента порой приводит к неуместному комизму, к абсурдности высказывания. Неправильный выбор лексического эквивалента объясняется довольно просто: Мы берем слова из определенной тематической группы, не утруждая себя анализом их точного значения . Эта небрежность и оборачивается неясностью высказывания, а иногда и полным абсурдом: "Татьяна любила свою няню - седобородую старушку". Пример этот демонстрирует, что слово выбрано по ассоциации (седой - седобородый). Подобные ошибки можно назвать ассоциативными. Еще Аристотель предостерегал от логических ошибок в речи. Он утверждал: "Речь должна отвечать законам логики". Если мы употребим не то слово, может возникнуть алогизм (сопоставление несопоставимых понятий), например: "Речь героев Шолохова отличается от всех других героев" (следовало написать: от речи героев других авторов). Такие ошибки в устной и письменной встречаются очень часто: "Сравним результаты первого кризиса со вторым" (надо: с результатами второго) или "Если Пушкин любит свою Татьяну, то Вера оставляет Лермонтова равнодушным" (следовало: если Пушкин, то Лермонтов; если Татьяна, то Вера).Неудачный выбор слова может привести и к подмене понятия, например: "Радушные хозяева накормили нас разнообразным подбором национальных блюд". Что же ели эти гости? Национальные блюда или их "разнообразный подбор"? Причина нелогичности высказывания иногда кроется в нечетком разграничении конкретных и отвлеченных понятий, родовых и видовых наименований. Так, неверно сформулирована мысль в предложении: "Русь пережила нашествие татаро-монгольского ига" (следовало сказать нашествие татаро-монголов, употребив Конкретное существительное вместо отвлеченного ). Часто приходится наблюдать употребление Родового наименования вместо видового : "Катерина бросилась в водоем" (имеется в виду Волга). Такая замена лишает речь точности и подчас придает высказыванию официальный, канцелярский оттенок: "Борис приехал в Калинов по вопросу о наследстве" ("по вопросу" - канцеляризм, придающий предложению оттенок официальности). Таким образом, правильный, точный выбор слова - одно из непременных условий грамотности устной и письменной речи. Самый лучший способ избежать речевых ошибок, связанных с неправильным выбором лексического эквивалента, - обратиться к толковому словарю: (например, на сайте).

Слова необходимо выбирать в соответствии с их семантикой , то есть значением. Употребление слов без учета их семантики меняет значение высказывания. Приведем пример из школьного сочинения: "Аркадий, следовавший сначала за Базаровым, попал под влияние отца и дяди и отошел в сторону, обналичив тем самым свое слабое сердце и душу " (слово "обналичить" недавно появилось в языке и используется только в речи финансистов и банковских работников). Следовало использовать глагол "обнаружить", т. е. проявить, выказать. Как видим, неправильный выбор лексического эквивалента порой приводит к неуместному комизму, к абсурдности высказывания.
Неправильный выбор лексического эквивалента объясняется довольно просто: мы берем слова из определенной тематической группы, не утруждая себя анализом их точного значения . Эта небрежность и оборачивается неясностью высказывания, а иногда и полным абсурдом: "Татьяна любила свою няню - седобородую старушку ". Пример этот демонстрирует, что слово выбрано по ассоциации (седой - седобородый). Подобные ошибки можно назвать ассоциативными .

Еще Аристотель предостерегал от логических ошибок в речи. Он утверждал: "Речь должна отвечать законам логики ". Если мы употребим не то слово, может возникнуть алогизм (сопоставление несопоставимых понятий), например: "Речь героев Шолохова отличается от всех других героев " (следовало написать: от речи героев других авторов ). Такие ошибки в устной и письменной встречаются очень часто: "Сравним результаты первого кризиса со вторым " (надо: с результатами второго ) или "Если Пушкин любит свою Татьяну, то Вера оставляет Лермонтова равнодушным " (следовало: если Пушкин, то Лермонтов ; если Татьяна, то Вера ).
Неудачный выбор слова может привести и к подмене понятия , например: "Радушные хозяева накормили нас разнообразным подбором национальных блюд ". Что же ели эти гости? Национальные блюда или их "разнообразный подбор"?
Причина нелогичности высказывания иногда кроется в нечетком разграничении конкретных и отвлеченных понятий, родовых и видовых наименований . Так, неверно сформулирована мысль в предложении: "Русь пережила нашествие татаро-монгольского ига " (следовало сказать нашествие татаро-монголов , употребив конкретное существительное вместо отвлеченного ).
Часто приходится наблюдать употребление родового наименования вместо видового : "Катерина бросилась в водоем " (имеется в виду Волга ). Такая замена лишает речь точности и подчас придает высказыванию официальный, канцелярский оттенок: "Борис приехал в Калинов по вопросу о наследстве " ("по вопросу" - канцеляризм, придающий предложению оттенок официальности).
Таким образом, правильный, точный выбор слова - одно из непременных условий грамотности устной и письменной речи. Самый лучший способ избежать речевых ошибок, связанных с неправильным выбором лексического эквивалента , - обратиться к толковому словарю : (например, на сайте

пользуют данные речи. Для целей исследования и подтверждения своих выводов они неизбежно обращаются к фактам функционирования языка, но все же их основные интересы остаются в сфере языковых систем.

Теоретики перевода обычно ведут сравнение разноязычных слов в конкретных контекстах оригинала и перевода, и потому материалом для переводческих сопоставлений служат слова, как правило, в одном лексическом значении со всеми сопровождающими его оттенками и обертонами.

Не многообразие значений слова и его лексико-семантических вариантов занимает теоретика перевода, а сравнение однократных употреблений слов во всем объеме передаваемой ими разнообразной информации. По существу, в любом случае переводческого сопоставления происходит изучение реализованных в речи слов. Даже когда переводчик «соизмеряет» лексические единицы в их словарном значении вне контекста, он рассматривает их как условно-актуализованные в речи, как слова, значение которых уже употреблялись в привычных для них контекстах. Таким образом, переводческое сравнение по сути своей моносемантично и проводится главным образом на материале конкретных речевых образцов. В свою очередь, это не значит, что в теории перевода пренебрегают сопоставлениями значений соотносимых разноязычных слов на уровне языка или не учитывают данных лексико-лингвистических сопоставлений.

Язык и речь - диалектическое единство. Одно не существует без другого. Все дело в том, что на уровне языка, когда сравниваются уже установленные лексикологами и лексикографами значения конкретных лексических единиц, и на уровне речи, когда сопоставляются самые различные контекстуальные употребления и окказионализмы оригинала и перевода, переводческие сопоставления не теряют своей специфики. Во всех случаях исследователь как бы «взвешивает» лексическое значение и окружающие его смысловые оттенки, определяя семантическую нагрузку слова, его экспрессивно-эмоциональную силу и функциональный вес, т. е. сопоставляет в словах реализованный объем передаваемой ими информации и выполняемую ими функцию. Сопоставляя переводы с их оригиналами, он определяет те виды словесной информации, которые обязательно должны быть переданы при переводе, какие неизбежно окажутся опущенными и какие можно или должно в какой-то степени видоизменить; анализирует способы компенсации при переводе тех ин-

формативных несоответствий, которые, конечно же, существуют между сравниваемыми единицами исходного и переводного языков. Все эти сопоставления необходимы исследователю не только для определения степени адекватности перевода оригиналу и установления константных и окказиональных соответствий, но и для различных по характеру обобщений и раскрытия закономерностей переводческих сопоставлений.

В переводоведении попытка теоретического осмысления межъязыковых лексических соответствий впервые была сделана Я. И. Рецкером в 1950 г 1 . Установление лексических соответствий не было принципиально новой идеей. Заслуга Я. И. Рецкера заключалась в том, что он обратил внимание на закономерный характер лексических соответствий при переводе, указал на важность и самостоятельность учения о различных типах и видах соответствий в теории перевода и попытался определить степень лексико-семантической соотнесенности сравниваемых единиц, подразделив возможные соответствия между лексическими единицами оригинала и перевода на три основных типа: эквиваленты, аналоги и адекватные замены 2 . «Эквивалентом следует считать постоянное равнозначащее соответствие, которое для определенного времени и места уже не зависит от контекста» 3 . «Аналог - это результат, перевода по аналогии посредством выбора одного из нескольких возможных синонимов» 4 . Эквивалент всегда один, аналогов может быть несколько. С помощью аналогов, в частности, переводятся фразеологизмы, пословицы и поговорки. «К адекватной замене прибегают, когда для точной передачи мысли переводчик должен оторваться от буквы подлинника, от словарных и фразовых соответствий и искать решение задачи, исходя из целого: из содержания, идейной направленности и стиля подлинника» 5 .

Адекватные замены достигаются одним из четырех переводческих приемов: конкретизацией в переводе недифференцированных и абстрактных понятий оригинала, логическим развитием понятий, антонимическим переводом и компенсацией 6 . Эта классификация без изменений или с некоторыми модификациями легла в основу болыпинст-

" См. Рецкер Я. И. О закономерных соответствиях при переводе на родной язык / Вопросы и методики учебного перевода. М., 1950. С. 156-178. 2 Об отношении к указанным терминам см. § 3 настоящего пособия. " См. Вопросы теории и методики учебного перевода. С. 157.

4 Там же. С. 158.

ва учебных пособий по переводу, изданных после 1950 г. Учитывалась она и в статьях о лексических соответствиях при переводе различных текстов, в том числе и художественных.

С развитием отечественного переводоведения определилась тенденция к созданию более точной и обоснованной классификации соотнесенности лексических средств языка оригинала и перевода. В делении соответствий, предложенным Я. И. Рецкером, обнаруживается недостаточная и субъективная мотивация некоторых положений. На основе лингвистического чутья исследователя, а не на базе каких-либо объективных критериев происходит выделение эквивалентов и аналогов. Не учитывается различный характер несовпадения значений аналогов (несовпадения эмоционально-экспрессивные, стилевые, диалектные и т. п.). Игнорируются различия между константными (языковыми) и окказиональными (речевыми) соответствиями. Рассуждения об адекватных заменах скорее сводятся к описанию приемов перевода отдельных разрядов слов и словосочетаний, чем к выделению особого типа закономерных соответствий. Наконец, сами термины не очень удачны из-за близости и малой дифференцированности их основных значений и невольной подмены одного термина другим.

А. Д. Швейцер, анализируя классификацию Я. И. Рецкера, считает также, что она нуждается в детализации эквивалентов, среди которых следует различать односторонние и двусторонние. "League of Nations" всегда переводится на русский язык как Лига наций, и в то же время Лига наций всегда, независимо от контекста, переводится на английский язык как League of Nations. Наряду с этим однозначная интерпретация языковой единицы в терминах другого языка может иметь место лишь в одном направлении» 1 , т. е. речь идет о том, что одному русскому термину может соответствовать в другом языке не только один термин, а, например, два равнозначных термина. Бетатрон переводится на английский либо как betatron, либо как induction electron accelerator; русские одноязычные языкознание и лингвистика на испанский переводятся лишь одним термином lingüística.

Следует также отметить, что сам автор не мог не почувствовать некоторых противоречий и логических сбоев в своей первоначальной классификации. В последующих работах он видоизменил ее, сведя все соответствия к двум видам: эквивалентам и вариантным соответствиям (аналогам), а адекватные замены стал рассматривать как приемы переводческой деятельности.

1 Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. М., 1973. С. 19.

Позже Я. И. Рецкер вновь видоизменяет предложенную классификацию соответствий, добиваясь большей четкости и дифференцированности. «В процессе перевода, - пишет он, - выстраиваются три категории соответствий: 1) эквиваленты, установившиеся в силу тождества обозначаемого, а также отложившиеся в традиции языковых контактов; 2) вариантные и контекстуальные соответствия и 3) все виды переводческих трансформаций. Между первой - эквивалентной - категорией и двумя остальными есть принципиальное различие. Эквивалентные соответствия относятся к сфере языка, тогда две последние - к сфере речи» 1 . Затем среди эквивалентов выделяются полные и частичные, абсолютные и относительные. Вариантные соответствия не дифференцируются. Лексических трансформаций семь: дифференциация, конкретизация, генерализация значений, смысловое развитие, антонимический перевод, целостное преобразование и компенсация потерь в процессе перевода. Предложенная классификация не утратила своего значения и в настоящее время.

Однако представляется возможным и целесообразным рассмотреть виды переводческих соответствий с несколько иных позиций.

виды межъязыковых переводческих лексических соответствий (эквивалентов)

В §3 говорилось, что под переводческими соответствиями (эквивалентами) понимаются слова и словосочетания перевода и оригинала, которые в одном из своих значений передают равный или относительно равный объем знаменательной информации и являются функционально равнозначными. В основу классификации лексических соответствий могут быть положены различные их свойства и качества.

По форме соответствия бывают эквивокабульные - это случается, когда слову оригинала соответствует слово в переводе, а словосочетанию - словосочетание, и неэквивокабульные - они

" Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. М., 1974. С. 9.

появляются, когда слову оригинала соответствует словосочетание в переводе или наоборот. В свою очередь, эквивокабульные соответствия подразделяются на эквиразрядные, если сопоставимые лексические единицы относятся к одинаковым частям речи, и неэкви-разрядные, если названные единицы есть разные части речи.

По объему передаваемой знаменательной информации соответствия делятся на полные и неполные (частичные). У полных эквивалентов объем передаваемой экстралингвистической информации совпадает. У неполных эквивалентов обычно при полном или частичном совпадении смысловой (семантической) информации другие ее виды могут не совпадать. Если у частичных эквивалентов смысловая информация коррелируется полностью, то облигаторным является несовпадение каких-либо других информационных компонентов. Когда же знаменательная информация соотносится лишь частично, то несовпадение других видов информации вовсе не обязательно.

Итак, отсутствие полной корреляции между эквивалентами данного вида может быть:

а) Семантического (смыслового) характера, когда в чем-то не совпадают объемы понятий, выражаемых соотносимыми лексическими единицами. Переводя испанские слова pierna и pie как нога, мы, в сущности, оперируем неполными эквивалентами, так как pierna обозначает лишь часть ноги, от стопы и выше, a pie - стопа. Обычно подобные метонимические эквиваленты, своеобразные межъязыковые синекдохи, не обедняют восприятие текста. Детализация перевода в нашем примере произойдет лишь в том случае, если указание на ту или иную часть ноги становится необходимым по смыслу переводимой фразы. В предложении "A Juan le hirieron al pie gravemente y los médicos se vieron obligados a amputarlo hasta el tobillo." (Хуана тяжело ранили в стопу, и врачам пришлось ампутировать ее по самую щиколотку.), эквивалентом pie, естественно, будет стопа. Неполные эквиваленты с семантической неравнозначностью весьма часто появляются в художественных переводах, когда в силу контекстуальных причин приходится заменять название целого в исходном языке, названием части в языке перевода или, соответственно, название причины - названием следствия, или наоборот. Первую фразу из «Дон Кихота» «En un lugar de la Mancha...» H. Любимов

переводит «В неком селе Ламанчском...»". Соотношение lugar - село - тоже пример неполной эквивалентности. В переводе произошла конкретизация более широкого понятия, выражаемого словом lugar (любой населенный пункт, любое селение). В той же главе Н. Любимов конкретизирует, сужает значения глагола estorbar (мешать), соотнося его с глаголом отвлекать. Переводя trigo (зерно пшеницы, пшеница) как зерно, a rocín (ломовая лошадь, кляча) - как лошадь, он расширяет понятия, передаваемыми русскими эквивалентами, по сравнению с понятием, выраженным соответствующими испанскими словами. Частое появление в переводах семантически неполных эквивалентов ни в коей мере не является свидетельством смысловых потерь при переводе: ведь семантическая информация на уровне фразы или более широкого контекста сохраняется полностью, да и в пределах слова - семантически неполного эквивалента - расширение выражаемого им понятия до родового по сравнению с понятием слова оригинала или сужение его до видового в сопоставлении с родовым понятием слова исходного языка не приводит к семантическим искажениям, так как в конечном итоге денотат, референт в обоих случаях остается одним и тем же. Иными словами, межъязыковые метонимические трансформации при переводе не разрушают инвариантости общего смысла лексических соответствий.

б) Эмоционально-экспрессивного (коннотативного, стилистического) характера, когда эмоционально-экспрессивный компонент информативного объема слова оригинала и перевода не совпадает. В той же первой фразе «Дон Кихота» Н. Любимов подыскивает для глагольной формы vivía эквивалент с иной стилистической маркировкой - жил-был. Этот сказочно-эпический зачин с оправданной смелостью введен переводчиком в произведение, в котором выдумка и реальность сопряжены в причудливом и дотоле невиданном единстве великой сказки и столь же великой были. Переводя роман, отмеченный по выражению Менендес-и-Пелайо, необычным «словесным изобилием» и контрастным сочетанием «высокой» лексики с «низкими» предметами и лексикой «низкой» с возвышенными понятиями, деяниями и вещами, переводчик вынужден во имя художественного целого изменять частное и подбирать стилистически ней-

тральному слову более «возвышенный» эквивалент. Нейтральное сочетание continuos pensamientos (постоянные мысли) переведено как всечасные помыслы, а глагол me quejo передан не словом жалуюсь, а книжным фразеологизмом принести жалобу, столь же нейтральные обороты amigo de la caza и estaba confuso переведены разговорными соответствиями заядлый охотник и оторопел. В переводах эквивалентов подобного рода множество.

У неполных эквивалентов со стилистическими несовпадениями семантическая информация равнозначна. Именно поэтому эти эквиваленты подыскиваются в синонимическом ряду, составленном из так называемых стилистических синонимов, под которыми обычно разумеют слова, имеющие один и тот же денотат, но отличающиеся либо экспрессивно-эмоциональной окраской, либо принадлежностью к разным функциональным стилям речи, т. е., по существу, объединяются два вида синонимов - стилистические и стилевые. Однако у нас нет нужды строго дифференцировать синонимы, тем более что стилевые синонимы в речи очень часто выполняют эмоционально-экспрессивные функции, когда из привычного для них речевого стиля их переносят в иную стилистическую среду.

Появление в переводах стилистически неполных эквивалентов обусловлено не только компенсацией каких-либо стилистических утрат, не только невольными «капризами» контекста, пристрастиями переводчика и требованиями стилистической системы речевого произведения, но и тем, что нейтральный стиль лишен стилистической окраски лишь относительно и характеристики его в двух сравниваемых языков не будут одинаковыми. Так например, нейтральные стили французской и испанской речи разнятся от русского нейтрального стиля. «Французский нейтральный стиль оказывается сдвинутым в сторону книжной речи, а русский нейтральный стиль отодвинут от нее в сторону фамильярной речи» 1 . Поэтому при переводе нейтрального текста с русского на французский (равно как и на испанский) приходится несколько «приподнимать» стиль, а переводя с французского или испанского на русский, слегка понижать его. Иными словами, хотя функциональные стили исходного и переводящего языков не совпадают в своей тональности, переводчик передает функциональный стиль оригинала (или какие-то его лексические элементы) соответствующим стилем языка перевода, а не реконструирует иноязычные функциональные стили средствами рус-

1 Степанов Ю. С. Французская стилистика. С. 235.

ской речи. Реконструкция подобного рода привела бы к стилевым несоответствиям между оригиналом и переводом и непонятным для читателя нарушениям системы функциональных стилей языка перевода.

Итак, переводчик, работающий, казалось бы, с нейтральной лексикой, не должен забывать о поправочном коэффициенте нормы и подбирать эквиваленты, учитывая расхождение нейтральных стилей исходного и переводящего языков.

в) Социолокального (стилевого, социогеографического) характера, когда при совпадении семантического значения сравниваемых лексических единиц не совпадает их стилевая характеристика. Диалектным словам оригинального художественного произведения всегда соответствуют в переводе неполные эквиваленты, у которых утрачена со-циолокальная информация слов оригинала. Иначе и быть не может, потому что лексика конкретного языка в диалектном плане зонально маркирована только в ареале распространенности данного языка и не может иметь эквивалентов с соответственной маркировкой в другом языке. Поэтому подобные информативные потери восполняются с помощью просторечья, указанием на то, что эквивалент, равно как и соответствующий ему диалектизм оригинала не относятся к литературной норме, «оторваны» от нее. Не менее часто диалектизмы передаются общелитературными словами, а утраченную информацию, обычно связанную, например, в художественных текстах с речевой характеристикой героя или описанием той или иной среды, компенсируют какими-либо другими языковыми средствами в том же микроконтексте или в другом месте широкого контекста. Подобного рода эквивалентность наблюдается отчасти и в переводе жаргонизмов, не всех, конечно, а некоторых из них, потому что переводчики все чаще и чаще воссоздают жаргонизмы оригинала жаргонными словами языка перевода, если эти последние не слишком русифицируют описываемых героев или среду.

Откроем, к примеру, повесть аргентинского прозаика Рауля Ларры «Его звали Вихрастым» и сразу же встретимся с диалектизмами в речи персонажей:

" - ¡Che, Rulo, como miras! ...¿Ahora te dedicas a relojear a las minas? ¿no vendes más los diarios?" 1 .

1 Larra Raúl. Le decían el Rulo. Buenos Aires. S.A. P. 9.

В региональных словах che, retojear, minas содержится явное указание на зону и среду их бытования. Серьезный читатель сразу почувствует аргентино-уругвайский речевой колорит и поймет, что персонажи повести - люди социальных городских низов Рио-де-ла-Платы. В переводах остался лишь намек на то, что речь героев далека от литературной нормы, т. е. в словах сохранена определенная социальная информация, но утрачена информация локальная. Ср. разный перевод этих фраз:

« - Эй, чуб! Ты что уставился... Решил заняться красотками].. Больше не торгуешь газетами?» 1 .

« - Эй, Вихрастый, глаза просмотришь. Решил на красоток no-пялиться? А что, газетами не торгуешь?» .

г) Фонового характера, если при совпадении лексического значения соотносимых слов различается их «фоновая окраска». Она зависит от так называемой фоновой информации, которая теснейшим образом связана с языком, отражена в определенной части его лексики, словах и фразеологических словосочетаниях, а также в пословицах, поговорках, устойчивых цитациях, именах исторических лиц и т. п. Поэтому, когда колумбиец X. Саламеа в известном памфлете «Метаморфоза Его Превосходительства» пишет о cielo violáceo 3 , испа-ноязычный читатель воспринимает эпитет violáceo не только в прямом его значении фиолетовый, темно-лиловый, но и в символическом смысле. У слов violáceo, morado есть свой поэтический ореол. Это цвет печали, скорби, траура. Вспомним, как сказано у Пабло Неруды в «Новой песне любви Сталинграду»: «Describí el luto y su metal morado» - (дословно) «Я описывал траур и его лиловый металл» Русский читатель воспринимает сочетание фиолетовое (или лиловое) небо без испанского символического «привеска». Оттого и появляются в подобных контекстах неполные эквиваленты вроде прилагательного лиловый, которое хотя и передает семантику слова morado, но лишено его символической окраски. Конечно, переводчики пытаются с разной долей успеха восстановить утраченную информацию и в прозаических переводах обычно

1 Рауль Ларра. Его прозвали Чубомю. / Пер. с исп. А. Коробицына // Аргентинские
рассказы. М, 1957. С. 130.

2 Рауль Ларра. Его звали Вихрастым. / Пер. с исп. С. Алейниковой и В. Виноградова //
Нева, 1958. №З.С. 101.

3 Zalamea Jorge. La metamorfosrs de Su Excelencia // Trece cuentos colombianos.
Montevideo, 1970. P. 51.

прибегают к амплификациям. Например, в переводе упомянутого произведения Хорхе Саламеа сочетанию cielo violáceo соответствует одетое в траур лиловое небо 1 , а в стихотворении П. Неруды подразумевается «смертоносный металл».

Во фразе из перевода «Истории жизни пройдохи по имени дон Паблос» Франсиско де Кеведо «В это время появился еще кто-то...в бурой одежде...» (в оригинале: ...vino uno con ... su vestido pardo) читатель лишь по контексту догадывается, а комментарий укрепляет его догадку о том, что бурый (серый) цвет в те времена был цветом дорожной одежды. И потому бурый по отношению к pardo становится неполным эквивалентом, лишенным той фоновой информации, которая есть у pardo.

Вряд ли русский читатель поймет, почему пройдоха Пабло сравнивает себя с совой, когда садиться играть в карты с отшельником, ставящим в банк лампадное масло: «Признаюсь, я понадеялся, что буду совой, которая это масло у него выпьет...» («Y confieso que pensé ser su lechuza y Debérselo.. .») 3 . В данном контексте сова - неполный эквивалент слову lechuza, потому что согласно народному испанскому поверию совы выпивают масло из лампад у изображений святых, которые иногда ставятся на столбиках на обочинах дорог, а в русском фольклоре за ними, вроде, подобного греха не водится.

Таковы основные информационные несовпадения между лексическими единицами оригинала и их неполными эквивалентами.

По характеру функционирования в языке соответствия следует подразделить на два основных типа - константные и окказиональные. Константные соответствия (их можно было бы назвать и словарными, постоянными, языковыми или предсказуемыми) определяются на уровне языка. В речи, в художественном тексте, они лишь конкретизируются. Определенным набором этих соответствий любой переводчик овладевает в процессе подготовки к профессиональной работе. Константные эквиваленты фиксируют двуязычные словари и другие лексикографические пособия. Без освоения этой лексики в процессе обучения иностранному языку не может быть и речи о какой-либо серьезной переводческой деятельности. Чем богаче запас двуязычной словарной памяти переводчика, тем раскованнее проте-

" Саламеа Хорхе. Метаморфоза Его Превосходительства. / Пер. с исп. // «Иностранная литература». 1969, № 7. С. 91.

2 Кеведо Ф. История жизни пройдохи по имени дон Паблос. / Пер. с исп. К. Держа
вина // Кеведо Ф. Избранное. Л., 1971. С. 198.

3 Там же. С. 180.

каст его труд. Константные соответствия неоднородны. Их ядро составляют первичные (основные) константные соответствия, которые определяются на уровне обычной словарной эквивалентности. Это слова с равным информационным объемом, т. е. абсолютные межъязыковые синонимы. Вторичные (потенциальные) константные эквиваленты различаются эмоциональными, стилевыми и другими оттенками, но их вещественно-смысловое содержание в основном совпадает. Иными словами, это относительные межъязыковые синонимы.

Таким образом, по характеру функционирования в языке межъязыковые синонимы, о которых речь шла выше, являются константными соответствиями. В процессе перевода любой первичный эквивалент словно незримо окружен синонимами, готовыми в любую минуту прийти на помощь переводчику. Встречая, например, в переводимой на русский язык испанской фразе слово vivienda (в значении «помещение для жилья»), переводчик заранее знает не только основное константное соответствие, но и возможные вторичные эквиваленты, составляющий один синонимический ряд: жилье, обиталище, обитель, логово, логовище, берлога, ибо условия контекста могут ВЫ-нудить переводчика перевести vivienda не как жилище, а другим словом, выбранным из указанного ряда синонимов. В подавляющем большинстве переводов прозаических текстов соответствием слову vivienda окажется жилище, а, например, прилагательному indiferente (в значении "лишенный интереса к кому-, чему-либо") - прилагательное равнодушный, глаголу huir (в значении, которое в словаре С. PL Ожегова определено как "уйти откуда-нибудь бегом") - глагол убежать и т. п. Степень предсказуемости таких переводческих соответствий очень велика. Вполне предсказуемы и соответствия, выбираемые из синонимического ряда. В приводимых примерах для indiferente это могут быть безразличный, безучастный, индифферентный, а для huir - бежать, удирать, улепетывать, драпать, давать тягу, давать стрекача и др. Константные соответствия характеризуются своей предсказуемостью, обусловленной тем, что они основываются в соотносимых языках на закрепленных языковой традицией лексических значениях слов общенародного языка. Константные соответствия составляют тот переводческий базис, ту обязательную лексическую основу, тот предсказуемый набор эквивалентов, без которого не осуществляется ни один из видов перевода. Высокий процент константных соответствий при переводе текстов свидетельствует о беспочвенности некоторых нигилистических вы-

оказываний по поводу тот, что, дескать, например, в художественном переводе «все определяет контекст», «все зависит от контекста» и потому ни о каких постоянных соответствиях нечего и говорить.

Предсказуемые (константные, постоянные) соответствия - основа переводческой деятельности. Речетворец использует имеющиеся в языке слова в их традиционном значении и не так уж часто прибегает к прямому словотворчеству. Те смысловые и эмоциональные оттенки и обертоны, которые придаются слову в речи, наслаиваются на основное общеизвестное лексическое значение слова, группируются вокруг него. Самые тонкие смысловые и экспрессивные оттенки, передаваемые словом, никогда не возникают без опоры на одно из присущих ему значений. Реализованное лексическое значение слова - основа и среда для индивидуально-авторских семантико-экспрессивных сдвигов и наслоений. Индивидуальность автора проявляется в отборе общенародных лексических средств, в лексических пристрастиях, в речевой интонации, в особенностях метафор, сравнений, любых тропов, когда переосмысляются опять-таки общеизвестные значения слов и выражений. И переводчик волей-неволей должен передавать эту общенародную языковую основу словесного стиля писателя средствами языка, на который он делает перевод. Например, слово ciénaga (болото, трясина, топь) в контексте повести "La conjura de la ciénaga" 1 кубинского писателя Луиса Фелипе Родригеса приобретает особый переносный смысл. Ciénaga - это не только название деревни, в которой развертывается действие повести, не только само зловещее болото, расположенное рядом с деревней, но и символ тогдашней Кубы. Фелипе Родригес подводит читателя к мысли о том, что куда более беспощадным болотом, коварной трясиной является сама социальная действительность Кубы, подвергающая человека постоянной опасности духовного или физического уничтожения, готовая погубить смельчака, который отклонился от стереотипного мышления и предписываемых властью поступков. Трясина - это местные колоны, арендаторы, смыкающиеся в рядах одной партии с городскими политиканами. Топь беспощадна, она жестоко казнит того, кто доверился ее гладкой поверхности. Вряд ли переводчица Д. Суворова испытывала трудности, воссоздавая индивидуально-авторское переосмысление слова ciénaga. Столь же обычные слова болото и трясина приобрели в контексте соответствующий символический смысл. Задача не осложнилась и

1 Родригес Луис Фелипе. Проклятое болото. / Пер. с исп. Д. Суворовой. М., 1970.

тем обстоятельством, что у русского слова болото есть узуальные переносные значения: "все, что характеризуется косностью, застоем" (обывательское болото) и "нейтральная, пассивная часть коллектива" (оппортунистическое болото).

Противоречивая диалектика таких соответствий состоит в том, что в одной материальной единице, в одном конкретном слове или словосочетании одновременно реализуются два семантических компонента: обычное лексическое значение, узуальное для языка, и окказиональный смысл, субъективно порожденный в речи создателем произведения.

Окказиональные (контекстуальные) соответствия возникают в процессе перевода и обусловливаются прежде всего стилем оригинального произведения, который переводчик стремится передать, а также особенностями языка перевода и творческой личностью переводчика. Переводческие окказионализмы неоднородны. Среди них можно выделить три основные разновидности. Во-первых, это собственно-переводческие лексические окказионализмы, т. е. новые слова, созданные переводчиком в соответствии со смыслом и функцией индивидуально-авторских слов оригинала сообразно контексту подлинника и перевода. Они придумываются переводчиком на основе различных словообразовательных моделей. Множество таких соответствий встречается, например, в переводе «Гаргантюа и Пантагрюэля» 1: уфонаренный, декреталисты, анафемствование, архи-бес, снебанисшедшие, квинтэссенциал, гигантальный, горчицееды. зубостучание, изуродмочалмолочены» и др. - все это примеры словотворчества переводчика, представляющие собой окказиональные эквиваленты разной степени семантической близости авторским неологизмам оригинала, равнозначные этим последним по своим стилистическим функциям и художественному эффекту (об окказиональных соответствиях этого вида см. с. 16).